На рассвете (того же дня) Карна-Вайкартана, почтительно сложив ладони, с улыбкой обратил к царю Дурьодхане свою мудрую речь: «Не может мертвый покорить врага, лишь живому выпадает удача. Как может мертвый достичь успеха, о потомок Куру, как может он добиться победы? Не время теперь для того, чтобы печалиться, (терзать себя) страхами или (ждать) своей смерти!» Обняв (царя) своими мощными руками, (Карна) продолжал: «Вставай, о царь! Чего еще ждать? Отчего ты печален, о сокрушитель недругов? Почему ты хочешь умереть, когда ты уже подавил врага своей мощью? Или страх обуял тебя при виде могущества Арджуны? Даю тебе верное слово: я уничтожу в бою Арджуну. Поистине, когда пройдет тринадцать лет, я, взявшись за оружие, заставлю Партхов покориться тебе, о владыка людей!» (Араньякапарва, Сказание о походе в становище пастухов.)
Это, кажется, один из очень немногих моментов, когда К обнимает Д, а не наоборот. Ну, пускай это хотя бы будет раздражать умы серьезных митронелюбителей, если тут хоть такие есть. Почему бы и нет?)
Я всматриваюсь в одухотворенное лицо стриженого Дурьодханы и думаю, как же глубоко автор понимал эти горечь и стыд... глубже на этой работе может быть только образ самого дальнего близнеца. Хотя, впрочем, они все близнецы.
Но чего художник не уловил, так это пропорций. Из эпосов ведь прекрасной известно, что бесконечными у героев должны быть руки, а не ноги. И это, впрочем, так правильно: ведь из длинных луков нужно чем-то стрелять. А длинные ноги тут, пожалуй, и мешают: потому что героические индусы ведь не бегают подобно грекам, а, в основном, только стоят. Коротенькие ножки тут добавили бы твердости, которая, бесспорно, очень нужна.